В дни далёкого прошлого сословные предрассудки, делающие обязательными для отпрысков знатных семейств браки исключительно между близкими родственниками, играли злейшие шутки. То и дело на белый свет появлялись неполноценные младенцы. Но даже здесь оскорблённая генетика порой чудила.

 

[]

 

Случались иногда новорождённые с отталкивающе-деградирующей внешностью, но с блестящим интеллектом и кучей талантов. Среди этих, как их назвал ирландский историк Фред Гэрл, «униженно-вознесённых», несомненно, резко выделяется родившаяся в 1473 году дочь Генриха Габсбурга, короля Богемского, Маргарита. Заточённая в монастырь, «дабы не пугать народ», девочка была горбатой, с дряблым «развинченным» телом карлицы, не способной обслуживать себя. По тогдашним законам она не могла наследовать (как, впрочем, и братья, — смышлёные крепыши) колоссальное состояние.

Маргарита страдала от собственной физиологической неполноценности лишь в молодые годы. Позже, когда ей перевалило за сорок, она, по утверждению писателя Лиона Фейхтвангера, посвятившего ей роман «Безобразная герцогиня», ничуть своей «неординарностью» не тяготилась. Почему? Ответ прост. Имея огромные деньги и влияние при дворах европейских монархов, дама без труда покупала фаворитов — молодых, отменно здоровых циников, готовых переспать хоть с трупом, лишь бы осыпали золотом и почестями. Это потом. Когда же Маргарите — принцессе Каринтии и Тироля в 1485 году исполнилось двенадцать лет, всё было несколько по-другому, так сказать, на подкладке меркантильных клановых интересов. Интересы те требовали, чтобы она срочно обвенчалась с десятилетним принцем Люксембургским и Богемским Иоганном.

Как только девочка прибыла в его родовой замок, расположенный вблизи Инсбрука, произошёл забавный казус. Сиятельный жених, взглянув на будущую супругу, не сдержав эмоций, воскликнул: «То-то напложу уродин с этакой жабой!» Невеста, ничуть не обидевшись, возразила: «Тебе со мной будет сладко, и детки пойдут вполне нормальными». Принц, уже поднаторевший в придворном этикете, дипломатично отмолчался, потому что знал о гигантском по тем временам приданом — 45 тысяч марок.

Малолетние супруги, опекаемые домашними учителями и воспитателями, расставались лишь для ночного отдыха. Постепенно у Иоганна отвращение к уродствам жены сменилось на жалость. Жалость, в свою очередь, перешла в уважение к недюжинному уму и умению договориться хоть с чёртом, что было важно для побед в политических битвах, в которые с головой окунулся он. Иоганн безропотно следовал наставлениям и советам Маргариты, но, как ни пытался, из-за «стойкой брезгливости» не мог разделить с ней ложе. Оскорблённая супруга в ответ добилась составления нотариального договора, согласно которому дети, прижитые Иоганном или ею на стороне, должны считаться законными правопреемниками по части денег, движимого, недвижимого имущества и — обязательно — титула!

СОСТЯЗАНИЯ В РАСПУТСТВЕ

Иоганн отныне менял любовниц, в основном юных смазливых крестьянок, как перчатки. К его изумлению, не отстала и супруга, «для здоровья» принимавшая ванны из ослиного молока, выплёскивающая на себя флаконы благовоний, маскирующая физические изъяны свинцовыми белилами и восковыми накладками. В дневное время ей прислуживали мальчики — слуги, они же ночами превращались, как их величала Маргарита, в неутомимых жеребчиков. Вот уж времена и нравы! Благодаря сумеречному услужению хозяйке около десяти фаворитов возвели вокруг большого замка замки малые, завели собственных слуг. Вскоре, впрочем, новостройки опустели. Поползли злые слухи, будто бы Маргарита приказала убить не в меру болтливых любовников.

Так ли это, сказать трудно. Новые волны любовников то набегали, то спадали. Отливы «пакостливого прибоя» начинались, когда Маргарита с завидным усердием предавалась изучению иностранных языков, философии, математики, географии и фехтованию. В шпажных упражнениях она, «дама, похожая на колоду», настолько преуспела, что инкогнито, «для удовольствия и остроты ощущений», баловалась разбоями на больших и малых дорогах. Кровавые налёты вскоре помогли избавиться от супруга, который мечтал о наследнике, разумеется, прижитом не от неё, а от знатной красавицы, пусть даже бедной, как церковная мышь.

ОТ СЛОВ К ДЕЛУ

Когда группа дворян-заговорщиков вознамерилась любыми путями устранить от власти её «брезгливого, брюзжащего муженька», она заявила: «Делайте с ним всё, что заблагорассудится, хоть на кол сажайте, лишь бы не путался под ногами». На кол посадить, боясь монаршего гнева, не решились. Просто крепко-накрепко заперли ворота замка и, когда Иоганн вернулся с охоты, прогнали взашей, подальше — за границу.

Герцогиня Маульташ возликовала. Испросила у императора согласия на брак с молодым курфюрстом Людвигом, на удивление европейской знати души в ней не чаявшим. Бурный роман завершился «материнским триумфом»

Маргариты, произведшей на свет троих детей — «совсем не безобразных, даже внешне привлекательных и умных в родительницу».

Затем случилось то, чего больше смерти боялась герцогиня. Младший сын Мейнгард стал стремительно дряхлеть, «пуще герцогини меняясь лицом в худшую сторону». Мать, видя в нём своё подобие, всячески сглаживала страдания, не разрешала даже оставаться одному. Возможно, чувствовала, что бывший супруг, дабы ударить больнее, подошлёт наёмных убийц. Так оно и вышло. Доверчивого увальня Мейнгарда заманили в подвал замка и утопили в бочке с вином.

Маргарита, поначалу с горя рвущая на себе волосы, которых осталось не слишком много, утешилась, когда сошлась со своим «двойником», человеком, терзаемым точно таким недугом. Баварский офицер Конрад фон Фрауенберг, имевший отличную выправку и блестяще характеризуемый по службе, безобразный «в обличии бульдога альбинос», прилип к ней душой и сердцем, получив массу сословных отличий и почестей. Коварная загадочная болезнь одолела его. В одном из сохранившихся писем Маргарита, оплакивая друга, недоумевает: «В гробу лежал человек, которому можно было дать девяносто лет».

ПОСМЕРТНАЯ МОЛОДОСТЬ

В отличие от Конрада фон Фрауенберга Маргарите было отпущено завидное долголетие. На рубеже своего сорокалетия она, полностью отойдя от политики, с головой погрузилась в плотские грехи (поговаривали, даже в содомистские). Фавориты приходили и уходили, чаще вперёд ногами. Но всему приходит конец. Шестидесятилетие герцогиня Мульташ встретила послушницей в монастыре, где и случилось чудо. Биограф Фред Гэрл, допущенный в архивы Ватикана, нашёл там уникальный документ, утверждающий, что когда монахиня-затворница скончалась, «сёстры, омывая её тело, увидели, что лицо её очень помолодело, приятно и благостно. Возблагодарили Господа, снявшего проклятие уродством». Финал, безусловно, неожиданный, потрясающий, наводящий на мысль о том, что человечество ещё слишком мало знает о своей природе.