Что бы вы делали, если ваш близкий человек смертельно болен? Что, если
человека парализовало, и все родственники ждут его неизбежной, близкой
смерти? Что если вы сами мучаетесь от жутчайшей боли, и смерть ждете как
избавление от нее?
Довольно сложно сказать, как поступить в этом
случае. Никто не хочет брать на себя убийство другого человека. Это
идет и от внутренней преграды на убийство, и всевозможные религиозные
запреты. В настоящее время очень широкий резонанс получают разговоры об
эвтаназии, добровольного ухода из жизни. Можно много говорить о пользе и
вреде этой процедуры. Кто её должен осуществлять, кто должен решать о
своевременности, кто возьмет на себя ответственность. Можно, конечно,
как всегда свалить все на врачей с отговоркой «У каждого медика есть
свое маленькое кладбище», однако не стоит забывать, что они тоже люди.
Как вы считаете, стоит ли вводить в действие законную эвтаназию? Если да, то как это должно осуществляться?
Пока
же, давайте окунемся в древность, когда смерть была обыденным явлением —
медицина находилась в зачаточном состоянии, и, оказывается, наши предки
относились гораздо более прозаично к добровольно-принудительному уходу
из жизни.
Наши предки даже придумали специальное устройство для
эвтаназии — Священный молоток (Er mel Benniget). Он (иногда
использовался просто каменный шар) не только упоминается в легендах, его
существование документально засвидетельствовано. До наших дней
сохранились два образца «священного молотка», которые хранятся в музее
г. Нанта. Согласно фольклорной традиции этот предмет служил для того,
чтобы приканчивать агонизирующих или слишком долго живущих на этом свете
стариков:
«Отец очень старый, он забыт. Если это так и будет продолжаться, то надо будет пойти и принести le mael benniget»
(E. Enaud, цитируется по: A. Croix, Culture et religion en Bretagne aux 16 et 17 siiecles. Rennes, 1995, стр10)
Обычно
молоток хранился в часовнях или около них. В одном из случаев
засвидетельствовано иное местонахождение — «святой молоток» хранился в
дупле тиса, который рос возле входа в церковь. Когда в нем возникала
надобность, самый старший из всех стариков деревни шел за ним и применял
его на деле, то есть разбивал голову умирающего перед всеми жителями
деревни, которые собирались для того, чтобы читать заупокойные молитвы.
Известно,
что подобный обычай существовал не только у кельтов, но и у многих
других индоевропейских (а также неиндоевропейских) народов. В частности,
на семантическом уровне понятие «умирать» часто ассоциировалось с
понятием «бить»: лат. occidere «бить». Подобная этимология существует в
бретонском: брет. lazhaс «убивать»; древнебрет. ladam, глоссированное
латинским caedo, также как валлийское lladd (u), переводимое как «to
kill, to cut», — «резать, убивать», и ирландское slaidim «ударять».
Способ
умерщвления, как и предмет, которым добивали стариков, в славянской
традиции сходен с бретонской. Однако если в бретонских сказках и
былинках, как предмет, так и способ отправления на тот свет четко
регламентированы, то в славянской традиции присутствует большое
количество вариантов: убиваемому наносили «удар по лбу, голове, шее, в
спину, между лопатками, и т.п. тяжелой липовой дубинкой или
хозяйственным орудием („долбней" — орудием обработки льна, например),
крепким жгутом с камнем на конце» (Велецкая Н.Н., Языческая символика
славянских архаических ритуалов») К тому же у славян обряд представлен в
основном в пережитках (масленичных и жатвенных обрядах, играх молодежи,
в таких обрядах, как похороны Костромы, Кострубоньки или Ярила,
русалиях, и т.п.), а в сказках отражен этап отказа от жестокого обычая. У
бретонцев же обряд, по-видимому был жив ещё в прошлом веке. Столь
длительное его сохранение объясняется по-видимому, тем, что он, если не
одобрялся, то, по крайней мере, не запрещался церковью, как и многие
другие дохристианские обряды.
Г-н Авено-де ля Грансьер приводит (на конгрессе Бретонской ассоциации в Геранде в 1899) следующий факт:
«В
середине ноября 1830 г. ближе к 10 часам вечера в деревне Пульхарфф, в
коммуне Мальгенак, район Понтиви, дочь паралитика восьмидесяти пяти лет,
который в течение 10 лет был прикован к постели, пришла в своим соседям
и попросила их сходить в Лок-Мальтро, деревню, расположенную на
расстоянии примерно в одно лье от того места, для того, чтобы принести
mel-benniguet по просьбе своего отца, который хотел положить конец своим
страданиям.
Церковный сторож часовни Святого Мальро был
хранителем этого таинственного молотка, тяжелого, слегка шарообразного
камня, сорока двух сантиметров в окружности. Камень был заперт в чулане,
устроенном в толще стены и загороженном старым шкафом. Этот предмет
принесли на ферму Мато-Талена, где все соседи уже собрались. Самая
старая женщина, Er vam goh, взяла в руки этот таинственный камень и,
качаясь, почти вдвое согнувшись под его весом, направилась к умирающему,
но не подошла вплотную к нему. Ей нужно было ещё, хоть и не без труда,
взобраться на скамейку и там стать во весь рост, несмотря на дрожь в
ногах. Она не дрогнула, прижимая к своей костлявой груди свою тяжкую
ношу, глаза её заблестели таинственным светом: своей правой рукой,
которая оставалась свободной, она трижды перекрестилась, потом взяла
камень, подняла его обеими руками и занесла его над головой.
Все мужчины, женщины и дети, которые у подножия кровати, задрожали, застучали зубами.
«Мато-Тален,
— воскликнула внезапно старуха громким и дребезжащим голосом, — в
последний раз отдай Богу душу, ведь перед тобой та, которая тебя
освободит от предсмертных мук, и снимет с тебя груз жизни».
После
этого, окропив ветку святой водой, она дотронулась этой веткой до
кончиков его пальцев. При этом глаза умирающего оживились, на мгновение,
казалось, разум вернулся к нему, он отдернул правую руку, медленно
перекрестился. Все стали на колени, трепеща. Тогда старуха, постепенно
опуская обе руки со своей ношей на голову Мато-Талена, положила на его
лоб таинственный камень, поддерживая его левой рукой. После этого
подняла ещё раз правую руку. Глаза её освещал темный огонь, она была
похожа на древнюю жрицу. Она вскричала пронзительным голосом,
перекрывающим шум урагана; «Во имя Святой Троицы, во имя Отца, и Сына и
Святого духа, с помощью священного молотка, святого Мальро, освободителя
стариков, покойся с миром, Мато-Тален, ты немало пожил». И только она
произнесла эти слова, старый Тален напряг грудь в последнем усилии,
распрямил ноги и произнес голосом, в котором осталось уже мало
человеческого. «Hou trugarekat, men Doui!» «Спасибо тебе, Господи!»
Интересно
так же сблизить эту легенду с католическим ритуалом, который и по сей
день заключается в том, чтобы трижды стукнуть папу Римского по голове
серебряным молоточком.
Источник: http://rumbur.ru
|
