Надо ли стрелять, если армию перестают бояться?
Иван Владимиров. «Кровавое воскресенье. Расстрел рабочих у Зимнего дворца». 1917 год
События на Украине показали всю пагубность политики бездействия ее
властей в период радикализации протестных настроений. Исторический опыт
доказывает, что бунт, мятеж до перерастания их в революцию, гражданскую
войну лучше пресечь на корню, задушить в зародыше. И делать это
необходимо решительно, а порой и жестко. В нашей истории, в трагическом
ХХ веке есть немало тому примеров. Один из них – Кровавое воскресенье 9
января 1905 года.
[]
Кровавое воскресенье началось с тщательно подготовленной якобы мирной
демонстрации с петицией к царю и предшествующей ей забастовки. О ее
подлинном характере столичные власти узнали поздно – 8 января. В связи с
отсутствием царя с семьей в Петербурге вся ответственность за принятие
решений легла на правительство, городские власти. Но никто не спешил
брать ее на себя.
После лихорадочного поиска «крайних» шеф жандармов (аналог нынешнего
ФСБ) генерал Константин Николаевич Рыдзевский отдал приказ арестовать
считавшегося главным организатором демонстрации священника Георгия
Аполлоновича Гапона. О своих амбициях этот двойной агент и провокатор
признался позже в интервью журналисту Владимиру Александровичу Поссе:
«Чем династия Романовых лучше династии Гапонов? Романовы – династия
Гольштинская, Гапоны – хохлацкая».
Однако приказ об аресте Гапона не был выполнен. Рыдзевский объяснил
начальнику придворной канцелярии генералу Александру Александровичу
Мосолову, находящемуся с ним в приятельских отношениях: «Что же ты
хочешь, чтобы я взял на свою совесть 10 человеческих жертв (столько
могло погибнуть его подчиненных при аресте. – Прим.авт.) из-за этого
поганого попа?».
Схожую нерешительность и уход от ответственности продемонстрировали и
в правительстве. Накануне печальных событий к главе кабинета министров
Сергею Юльевичу Витте прибыла целая делегация столичной интеллигенции с
просьбой «принять меры во избежание великого несчастья», однако тот им
ответил, что «дела этого он совсем не знает и поэтому вмешиваться в него
не может и, кроме того, оно не относится к его компетенции».
Государю между тем о готовящейся демонстрации стало известно лишь в
23 часа 40 минут 8 января из доклада министра внутренних дел князя Петра
Дмитриевича Святополк-Мирского, представившего ситуацию в крайне сжатой
и сглаженной форме.
Тем временем в город спешно стягивались войска, которым была
поставлена задача «недопущения рабочих пройти на Дворцовую площадь для
произведения большой манифестации». О применении оружия для рассеивания
300-тысячной толпы в приказе ничего не говорилось.
Первыми жертвами Кровавого воскресенья стали представители
правоохранительных органов: один полицейский убит, один – тяжело ранен.
Стреляли из толпы мирных демонстрантов, идущих с хоругвями и иконами,
эсеровские боевики, взявшие на себя охранные функции манифестантов. Даже
после этого войска и полиция медлят, не стреляют, надеясь разрешить
ситуацию мирно. Организаторы демонстрантов использовали это в свою
пользу, распаляя толпу и распуская слухи, что патроны у солдат холостые.
Лишь после того, как митингующие, невзирая на предупреждения
представителей власти, приблизились на опасно близкое расстояние,
командовавший двумя ротами 93-го Иркутского пехотного полка капитан фон
Гейн отдал приказ открыть огонь на поражение.
Провокация века удалась. Сбитый с толку народ, не знавший всю правду,
с подачи левой прессы и агитаторов, мгновенно разнесших новость по
городу, уяснил, что царь расстрелял мирную демонстрацию рабочих.
Скрывшийся при первых выстрелах Гапон, ликвидированный впоследствии
эсерами, стоявшими за спиной этого незадачливого самозванца,
витийствовал уже на следующий день: «У нас больше нет царя! Неповинная
кровь легла между ним и народом. Да здравствует же начало очередной
борьбы за свободу! Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных
братьев, их жен и детей, и всем угнетателям народа мое пастырское
проклятие…»
Историк Петр Валентинович Мультатули так оценивает эти события: «9
января продемонстрировало отсутствие должного чувства ответственности у
высших государственных лиц… Они вели себя не как верноподданные, а как
боящиеся ответственности чиновники. Отсутствие единой воли у власти
придало революционерам дополнительные силы, еще более убедило их в
возможности успешной борьбы». После этого революционные выступления
прокатились по всей стране.
Бесчинства и дальнейшее кровопролитие в столице были вскоре
прекращены. Этого добился человек, принявший непопулярное, но
единственно верное решение. Им стал назначенный царем на должность
генерал-губернатора Петербурга генерал Дмитрий Федорович Трепов, который
издал знаменитый приказ: «Патронов не жалеть! Холостыми не стрелять».
Понимая, что не только рискует головой, но и обрекает свое имя на
бесславие, он прокомментировал свое решение генералу Александру
Александровичу Мосолову так: «Иначе поступить по совести не могу. Войск
перестали бояться, и они стали киснуть. Завтра же, вероятно, придется
стрелять. А до сих пор я крови не проливал…»
Почувствовав, что нерешительность и игра в либерализм во власти
закончились, организаторы восстания начали сворачивать активные
действия. Революция в Петрограде захлебнулась не в крови, а в решимости
сильной личности, готовой, не считаясь ни с чем, исполнять свой долг
перед Родиной и государем. Удивительно, но в действительности «кровавый
Трепов» навел порядок без единого выстрела, руководствуясь лишь своими
широкими полномочиями.
Аналогичные действия верных присяге и долгу офицеров остановили
кровопролитие и в Москве. Здесь события грозили вылиться в настоящую
революцию с тысячами жертв по причине растерянности полиции, еще большей
нерешительности местных органов власти и отсутствия среди них истинных
патриотов. Лишь назначение генерал-губернатором адмирала Федора
Васильевича Дубасова и отправка в Москву верных присяге гвардейских
частей положили конец разнузданному революционному террору.
Вот как, например, действовал командир батальона гвардейского
Семеновского полка полковник Николай Карлович Риман. Захватив на
территории подмосковного люберецкого тормозного завода 25 человек с
оружием, он не стал передавать их в руки судей, которые чаще всего
оправдывали революционеров «за недостаточностью улик». Опросив местных
жителей, которые подтвердили, что задержанные терроризировали их,
отбирая имущество, а также стреляли в войска, полковник провел
импровизированный суд из выборных крестьян. В результате 13 наиболее
активных и жестоких боевиков были приговорены к расстрелу. Приговор был
приведен в исполнение на месте. Эта новость буквально парализовала не
получавших до этого симметричного и организованного отпора
революционеров. Бунт быстро пошел на спад, дружинники-боевики начали
разбегаться и прятаться.
В 1910 году присяжный поверенный Лисицын возбудил в отношении Римана
уголовное дело за незаконную расправу. Оно получило ход и грозило
обернуться для верного государева слуги тяжелыми последствиями.
Прекратил его свой властью лично император, написавший на материалах
дела резолюцию: «Если бы все военные начальники действовали по примеру
Римана, то Россия не пережила бы тяжкой и постыдной годины шесть лет
тому назад».
Может, поэтому после отстранения от власти законного государя весь ХХ век кровь в России лилась рекой?
