Огню следует поклоняться, возле огня и даже в огне молиться

В 70-х годах XIX века на омываемом водами Карского и Баренцева морей острове Вайгач появились люди во всех отношениях занимательные. Поселившись в двух землянках, на удивление быстро выкопанных, по ночам жгли костры, устраивая возле них долгие стояния, чем озадачивали немногочисленных коренных жителей, начавших вскоре роптать. Встревожился и местный управитель Иван Никифорович Сторожильцев, хотя знал, что пришельцы, промышляющие ловлей, солением и копчением рыбы, относятся к секте духовных христиан – молокан, не признающих священников и церквей, отправляющих религиозные обряды в любом уединённом помещении.

[]

Не знал он только главного – того, что вновь прибывшие числят себя молоканами-прыгунами, верящими в то, что дыхание Всевышнего – есть любой огонь, пылает ли он в пароходной топке или буйствует ли безжалостным пожаром. Раз так, огню следует поклоняться, возле огня и даже в огне молиться. Но открыл эту тайну Сторожильцев после того, как наставник сектантов, старец Ефим Гречанин, был принуждён его – представителя власти – допустить к святому огненному действу. Наверняка, решительности и смелости управителю было не занимать, ибо он решился проделать то, что в экстазе проделывали сектанты, о чём повествуется в книге «Чудеса суеверной России», изданной в Москве в 1906 году.

Чтобы почувствовать колорит канувшей в лето «огненной ночи», обратимся к воспоминаниям управителя: «На задворки землянок явился, как сговорились, засветло. Старец предупредил, что если я откажусь участвовать в приготовлениях, стану уязвимым. Не зная, что вообразить, носил наравне с другими множество валунов, укладывая поблизости от горящего костра. В него бросали дерево, больше – корабельный слом. Был к тому же устроен глубокий раскоп в форме креста. Выпало по погоде, что ветра не задували, не моросило. В пламя костра каждый бросал свои камни, сопровождая труд плаксивыми молитвами. Когда огонь поутих, валуны лесинами задвинули в раскоп. Образовался жаркий крест. Что эти люди выделывают? Сперва, выкрикивая слова, взывающие к Господу, вприпрыжку пробегают по тлеющим углям кострища. Потом каждому старец завязывает глаза, чтобы каждый медленно, на ощупь, держа перед собою Евангелие, босыми ногами прошёлся по раскалённым валунам. Старец всё вопил: «Господь с огнём, Господь с огнём!»

Когда прошлись все общинники, предложили пройтись мне. Началось псалмопение. Меня раззадорило, я скощунствовал и, ослеплённый плотной повязкой, держа в руках железное распятие, пошёл. Я не чувствовал боли, даже тепла не чувствовал. Кровь ударила в голову. Опьянел без вина. Когда исходил крест несколько раз, убедился: ноги-то мои не касались жарких валунов, наверняка, я парил над ними. Старец Гречанин, когда приблизился к нему, трижды осенил крестным знамением. Тут я ахнул. На земле он не стоял. Он вознёсся довольно высоко и пребывал в этом неестественном положении. Люди его начали наполнять рты горящими угольями. При дыхании образовывались языки пламени. Им ничего не вредило. Но зачем они вытворяли это?

От них я узнал, что если огнём не подышать, старец никогда твёрдо не встанет на землю, суждено будет ему семь дней летать. По прошествии лет, после разрешения деятельности сектантов, могу признаться, что проделанное со мною является обрядом воссоединения с молоканами – прыгунами и огнеходцами. Серьёзно я к этому не отношусь. Серьёзно отношусь совсем к другому – к увиденному, прочувствованному, к тому, что по желанию умею обезопаситься от любого жара. Старец Гречанин предупреждал, что так оно и будет. Это не лукавый сказ, а чистая правда».

Инженер-металлург Алексей Зеркальцев в той же книге «Чудеса суеверной России» приводит десяток случаев огнехождения, которые он «не только созерцал, но изучал». Один из них уникален тем, что трое мастеровых из старообрядцев, без ущерба для здоровья, сколь угодно долго могли ходить по расплавленному чугуну. Вот как это было.
«Уральские заводы полны чудесниками, проделывающими невероятное, ссылаясь на покровительство и защиту Всевышнего, – пишет Зеркальцев. – Чтобы удивить меня, мастер Михайло Рябушкин попросил троих молодцев, работавших на получении чугуна, поплясать на металле, где металл в жидком виде, в сборнике. Одному грузному работнику разрешил башмаков не жалеть, посулив новые. Что же? Чудесники попросили нас молчать, не сбивать их с шага. Двое скинули толстенную, с тройной бычьей подошвой, обувку, и, окаменев, как-то боком, уверенно ступили в разводистый огонь. Что ощущали они, их сосредоточенно-умиротворённые лица не выказывали. Они могли передвигаться как угодно. И быстро, и медлительно. Иногда даже замирали по местам.

Во время демонстрации я заметил, что башмаки на ногах верзилы начали тлеть. Тут он подпрыгнул, и остатки обувки мгновенно сгорели в расплаве. Я понял, в чём фокус. Босые люди, идучи по тому, по чему невозможно идти, не касались поверхности чугуна. Между ступнями ходоков и разжижённым металлом существовала воздушная прослойка. Мы с мастером осмотрели ноги сошедших с чугуна смельчаков. Ступни не имели ожогов. Их температура была ощутимо выше обычной жизненной температуры человека. На вопрос, что чувствуют кудесники, когда идут, ответили, что их ноги делаются холодны, что не идут они вовсе, а проскальзывают над огнём так, как было с Господом, ходящим по воде, словно по суху».
Как ни странно, учёные, серьёзно изучавшие феномен хождения по огню, долгое время не обращали внимания на то, что в подавляющем большинстве случаев никаких контактов с раскалёнными поверхностями не существовало. Первым это сделал наш соотечественник, известный физиолог М.В. Скрябин: «Будучи гостем индуистского храма в Малайзии, воспользовавшись биноклем, я выявил действие так называемой левитации. Жрецы не соприкасались с губительным жаром. Они летали над ним. То же я наблюдал у факиров Полинезии, колдунов Японии, шаманов Забайкалья, – отмечал Марк Владимирович в дневнике, который вёл в 1912 году. – Я уверен: длительное соприкосновение живой плоти с непомерно разогретыми предметами обязательно приводит к шоку, к смерти. Фокусник защищает себя только полётом, в чём тайна непостижимая и, по крайней мере, безопасная».

Пусть так. Пусть огнеходцев от ожогов и гибели спасает левитация. В мемуарах знаменитого в начале прошлого столетия артиста цирка, одессита Бориса Баренбаума, находим прямо противоположное мнение. Продемонстрировав на арене искусство танцев и лежания на раскалённом противне, он, обращаясь к публике, сказал: «Я не сверхчеловек. Обретаю некоторые его свойства, когда возникает угроза обуглиться. Очень хочется жить, и тогда противень превращается в тёплый лежак».