Автор: Олесь Бузин
Ольга, привлекательная сорокалетняя брюнетка, выглядит намного моложе
паспортного возраста. Дважды побывав замужем, она в обоих случаях брала
инициативу в свои руки, предлагая если не сердце, то уж точно руку с
отточенными ногтями. Теперь ее глаза излучают не решительность, а хитрую
доброту, а ногти стали значительно короче, утратив хищный вид. Со своим
нынешним "другом" Ольга живет, не расписываясь.
"Никогда не стоит
тащить мужчину в церковь. А уж в загс – тем более! – смеется она. – С
первым мужем мы встречались еще в институте. Причем так долго, что когда
все мои подруги повыскакивали замуж, я не выдержала: "Что это такое, –
возмутилась я. – Других претендентов ты распугал, а дальше ни то, ни се!
Если ты – честный человек, то обязан жениться!" "Честный человек"
посмотрел на меня затравленным взглядом и... женился. Но до самого
развода вспоминал, что это я окрутила его.
[]
Только потом я поняла, что
все получилось, как в анекдоте: "У нас с женихом разногласия: я хочу
венчаться в белом платье, а он совсем не хочет".
Второй муж оставил
ради меня семью, но оформлять новые отношения не спешил. Правда, мы жили
в одной квартире и вместе ходили в гости, но отсутствие штампа в
паспорте меня нервировало. Вокруг сновали законные жены. Только я была
гражданской. Мне казалось, что я нахожусь в ложном положении. И
совершенно напрасно. Ложным оно стало только когда он уступил моим
требованиям. Сразу же зазвенел знакомый мотив: "Не я, а ты этого
хотела". Теперь мне кажется, что мужчины гораздо яснее представляют, что
ждет их после свадьбы, а потому не спешат. Все-таки они умнее нас.
Может, на самом деле я думаю иначе, но вслух говорю только так".
Помудревшая
Ольга действует по старому китайскому принципу: если хочешь обладать,
отпусти. Ее любовник сохраняет такую важную иллюзию свободы, и даже не
замечает поводка. Он никуда не денется.
Женщина, предлагающая
жениться на ней, проигрывает при любом раскладе, пусть даже и кажется
себе в этот момент решительной и храброй. В результате она получит или
человека, которому на самом деле не нравится по-настоящему, или же
неудачника, заставляющего ее играть роль мужчины до конца.
Но на самом деле, что чувствует настоящий самец, когда ему делают предложение? И как он действует?
Лично
я пережил подобное на собственной шкуре дважды. Похожая на Мальвину
девочка с голубыми глазами и хлопающими, как у куклы ресницами, на мой
раздраженный вопрос: "Чего же ты хочешь, в конце концов?" ответила: "
Хочу, чтобы ты сделал мне предложение!" Мне было восемнадцать с
половиной лет, но уже тогда я отличался некоторой склонностью к черному
юмору. "Послушай! – воскликнул я. – Как, черт возьми, тебе можно сделать
предложение, если ты уже сама его сделала?!" Девочка, однако,
настаивала, несмотря на чеканную логику довода.
Тогда я отправился к
отцу и изложил суть дела, видоизменив ее так, будто это не Мальвина, а я
хочу жениться. Отец сочувственно посмотрел на свою ошибку, которой,
по-видимому, считал в тот момент меня, и ласково спросил: "Где и на
какие средства вы собираетесь жить?"
Я хлопнул себя по лбу и
произнес: "Ах, да! Как же я забыл..." И вернулся к своей активной
подруге, вооруженный новой порцией аргументов. Но спасла меня только
армия, куда я бодро помаршировал, заявив на прощанье мальвине, что не
могу подвергать ее риску остаться вдовой в столь юном возрасте. И хотя
мальвина настаивала, чтобы я, подобно некоторым ровесникам, дезертировал
в больницу на время призыва, не тут-то было. "Хочу защищать
государя-императора до последней капли крови!" – услышала она мою
любимую фразу. "Государем" как раз был Горбачев. Ему-то я и благодарен
до сих пор – не так за демократию, как за избавление от незаслуженного
семейного счастья.
Во второй раз я спасался уже без помощи
государства. Девушка с прекрасным лицом, которое внезапно стало строгим
после нашей, более чем двухлетней и более чем близкой дружбы,
произнесла: "Я не вижу перспектив в дальнейших отношениях. К чему все
это?.." Надо отдать ей должное – не было ни истерик, ни слез. Высокий
класс! Эстетика интеллигентной скорби. И потому на последовавшее
предложение придать отношениям перспективу, я ответил согласием. И даже
минут семь обсуждал вопрос, брать платье напрокат или шить на заказ. Но в
результате спустил все на тормозах, сделав вид, что это была всего лишь
шутка.
Отношения, правда, тоже постепенно прекратились. Ну да что
поделаешь? Зато вскоре я смог жениться в классическом стиле на девушке,
которой даже в голову не могло прийти проявить инициативу самой. При
этом я чувствовал себя то ли джентльменом из южных штатов, то ли
владельцем полтавского поместья, предложившего поделиться молодостью и
богатством с девушкой из приличной семьи. Нет, все-таки настоящий
мужчина должен сам отважиться на этот шаг. Иначе он всегда будет
мучиться от чувства неполноценности и не сможет стать победителем.
Теперь
у меня есть юный друг. А у друга – девушка, которой он полностью
задурманил голову мнимой покорностью. Он не только подает ей кожаную
куртку, но даже шнурует высокие садистские ботфорты, при этом
заговорщицки подмигивая мне. Девушка убеждена, что вьет из него веревки и
публично разглагольствует о том, как они будут жить после свадьбы. "Она
– дура", – говорит мне друг. – Пусть думает, что хочет. Я ее ни в чем
не разубеждаю".
Моя школа...
|
