Надежда Ионина

На гравюрах эпохи Возрождения его помещали по правую руку от аллегорической фигуры Науки, среди величайших ученых мира, ибо ни один астроном в течение столетий не сравнялся с Великим самаркандцем в точности расчетов и наблюдений, которые он провел в своей обсерватории. Точность его звездных таблиц была настолько поразительна, что многие ученые сомневались в их подлинности. Казалось невероятным, что в XV веке, до изобретения телескопа, она была достижима.

[]

Но, когда в начале столетия русский археолог Вяткин пытался найти остатки этой обсерватории, никто в Самарканде не мог указать, где она находилась. Раскопки все же начались, но проходили дни за днями, а следов обсерватории не было видно.

Не встречалось даже целых кирпичей — только битые осколки, обломки изразцов, цементная крошка.

И вдруг кетмень одного из рабочих ударился о скалу, о поверхность холма.

Выкопанные раньше траншеи протягивались все ближе и ближе друг к другу и сходились в центре холма. На нижней границе слоя все три траншеи уткнулись в остатки какой-то тонкой стены. Это было основание невысокого и легкого здания — стена оказалась толщиной всего в один кирпич.

Сейчас уже трудно сказать, что натолкнуло археолога на мысль: а не круглой ли была обсерватория самаркандского ученого? Но круглые обсерватории стали строить только в наше время — это диктовалось необходимостью дать обзор телескопу. А во времена Улугбека телескопов не было, и вряд ли могла появиться необходимость в большом круглом здании. Но раскопки Вяткина дали все-таки представление о том, что же представляла собой обсерватория Улугбека.

На холме, видном из любого места Самарканда, возвышалось круглое здание, одинокое и таинственное. Формально в нем было три этажа, но в действительности высота здания достигала 40 метров (10-этажный дом), а его диаметр превышал 50 метров. На крыше обсерватории размещались небольшие приборы, а в центре ее стоял главный инструмент — квадрант, который представлял собой вертикально установленную четвертую часть круга. Радиус дуги превышал 40 метров. Над землей возвышалась только часть инструмента, а остальная располагалась в подземной траншее. Общая протяженность разделенной на градусы дуги этого вертикального круга превышала 60 метров. Такой огромный инструмент позволял астрономам самаркандской обсерватории производить угловые измерения с высочайшей для того времени точностью. По обе стороны от квадранта располагались помещения для наблюдений за Солнцем и звездами, а также для теоретических работ.

Цоколь обсерватории был облицован мрамором, а портал и арки (их было по 32 на каждом этаже) — цветными изразцами. По верху здания шла широкая керамическая лента с надписью. Внутренние стены были покрыты картинами, схемами, изображениями семи небесных сфер, девяти небес, семи планет, звезд и земного шара с делением на климатические пояса.

В здании располагалась также богатая библиотека, ведь обсерватория была не только местом наблюдений: в ней трудились лучшие умы того времени — математики, философы, астрологи. Астрология во времена Улугбека была более правомочной наукой, чем астрономия и математика. А вернее сказать, последние были прикладными науками, обслуживающими астрологию. Две из пяти частей основного труда Улугбека были посвящены астрологии и предсказанию судьбы по звездам.

Когда книга великого самаркандца Улугбека «Новые астрономические таблицы» была издана в Константинополе, ее сразу же перепечатали в Дамаске и Каире. В XVII веке ее трижды издавали в Лондоне, печатали в Париже, Флоренции, Женеве. Книга разошлась по всему свету, и однажды ее увидел индийский магараджа Джайсингх II.

Он очень любил книги.

Великий Могол Аурангзеб, суровый фанатик, томимый жаждой власти и страхом потерять империю, порой презрительно подсмеивался над причудами мальчишки — Джайсингху было всего пятнадцать лет. Но мальчишка был храбр, и его отряды верны. После одной из битв Аурангзеб обнял пятнадцатилетнего командующего джайпурскими конниками и назвал его храбрейшим из храбрых.

А храбрейший из храбрых улизнул потом с шумных победных торжеств и скрылся в своем шатре. Он читал книгу хана Улугбека о звездах, которая была куда интереснее и важнее пира и славы.

Шли годы. Джайсингх много воевал, но как только наступал перерыв в бесконечной цепи войн и походов, магараджа покидал армию и возвращался в один из своих дворцов — в Дели или Джайпур. Там он, в который уже раз, раскрывал растрепанную драгоценную книгу Улугбека.

При дворе Джайсингха жили и работали крупные индийские ученые: Уддамбри Гуджарати — автор первых индийских таблиц логарифмов и переводчик сочинений Улугбека, Ратнакар и Джаганнатх — великие астрономы и математики того времени.

Зная об образованности молодого раджи, мудрецы со всех сторон опустошенной войной страны стекались в его дворец, и для каждого находилась комната для работы.

В 1724 году Джайсингх начал строительство первой своей обсерватории, которую потом назовут «восьмым чудом света». Это было грандиозное — из белоснежного мрамора и красного песчаника — сооружение в Джайпуре. Тянутся ввысь башни без окон, узкие лестницы круто изгибаются или стремительно уходят в ослепительное тропическое небо. Величественные стены то образуют полукруг, то смыкаются в виде полусфер.

Это и есть обсерватория Джантар-Мантар, в которой Джай-сингх II и его помощники проверяли звездные таблицы, составленные великим Улугбеком. У Джайсингха почти не было оптических приборов. Оптические приборы своего времени он считал слишком грубыми, неточными, слишком подвластными человеческой руке, и потому он решил построить огромные (высотой до 27 метров) неподвижные инструменты, полагая, что это избавит его от ошибок в измерении.

Главный из них — «императорский инструмент». Это солнечные часы и гномон (самый простой астрономический инструмент, ведь это просто вертикальный шест). Гномон представлял собой 17-метровый треугольник, поставленный на катет. Лестница длиной 36 метров ведет по гипотенузе треугольника к его вершине и точно указывает на Полярную звезду. Справа и слева от гномона расположены дуги больших каменных квадрантов. Одна из дуг разделена для точного измерения времени не только на часы и минуты, но и на доли минут. Другая дуга предназначалась для измерения углов и была разделена на градусы и минуты. Для измерения движения небесных светил астрономы Джайсингха выстроили комплекс массивных приборов (для каждой звездной системы отдельный), установив их на единый фундамент.

В Джайпуре Джайсингх поставил солнечные часы для проверки расчетов своей обсерватории в Дели. Основание этих солнечных часов выложено циклопической кладкой, чтобы ничто не могло поколебать их циферблат, установленный параллельно плоскости экватора.

Но Джайсингх не учел, что невозможно предотвратить внутренние сдвиги и осадку огромных неподвижных инструментов — и спустя некоторое время приборами джайпурской обсерватории пользоваться уже было нельзя. И многотонный Самрат Джантра — самый большой инструмент Джайсингха II, поставленный некогда параллельно земной оси, — теперь только памятник, как и другие инструменты обсерватории Джантар-Мантар.