Одна из наиболее злободневных сегодня тем — сколько в семье должно быть
детей. При этом нельзя сказать, что отношение общества к многодетным за
последние годы принципиально улучшилось (хотя некоторый прогресс тут
есть). Но вот о бездетности не то чтобы не принято говорить — скорее,
принято молчать. А между тем сторонники «свободных отношений» считают
бездетность нормой, в то время как во многих семьях она воспринимается
как наказание Божие, доводящее людей до отчаяния. О том, как пережить
бездетность, мы говорим с протоиереем Алексием Уминским, настоятелем
московского храма Святой Троицы в Хохлах.
Есть ли надежда на спасение? [] —
Жена спасается чадородием. Сегодня это устойчивое словосочетание,
весьма расхожее в православных кругах. Но как быть тем, у кого в силу
обстоятельств детей нет? Что, никакой надежды? — Мне кажется,
достаточно странно было бы воспринимать слово «чадородие», сказанное в
известном послании апостола Павла (1 Тим 2:15), как просто
«репродуктивность». Ведь тогда получается, что любая языческая
репродуктивность, в основе которой лежит лишь архетип продолжения рода, —
спасительная. Мы знаем, что семья праведных Иоакима и Анны не была
многодетной, как и семья святых Захарии и Елисаветы. Наоборот, долгое
время им приходилось нести поношения за бесчадие. Но ведь утробная
религиозная идея о том, что продолжение рода и есть как бы твое
продолжение в вечности, для нас, христиан, неактуальна — мы ведь знаем,
что спасение — это обретение Царства Небесного, как об этом говорит
Новый Завет. Так что, по-моему, в данном случае апостол Павел имеет в
виду не просто многодетность. И хотя, разумеется, многодетность — благо,
воспринимать ее как некое единственно возможное для женщины духовное
делание, необходимое ей для спасения, — это не просто неверно, но даже
опасно. Ведь все люди разные, а человеческий ресурс очень ограничен:
кому-то многодетность действительно посильна, а кому-то непосильна
совершенно.
Многодетность хороша, когда она осмысленна, когда она
наполнена родительской любовью и одновременно духовными и физическими
силами. Но, увы, бывает, что в семьях, где много детей, эти дети
оказываются лишенными полной меры необходимой родительской любви, заботы
и внимания. И не потому, что родители плохие. Просто у них сил не
хватает. — Что же тогда, на Ваш взгляд, имел в виду апостол Павел? —
На мой взгляд, он говорил о том, что женщина, как христианка и мать,
должна как можно больше вложить в воспитание своих детей. Одного или
многих — неважно, главное, стольких, сколько будет Богу угодно. В любом
случае она несет за них ответственность перед Богом и должна даровать им
полноту материнской любви, организовать окружающее их пространство как
храм Божий в своей семье. — Но как в таком случае спасаться женщине бесплодной? —
Она спасется следованием за Христом, исполнением Христовых заповедей, и
прежде всего — заповедей любви. Так же, как спасется и мужчина. А вот
из логики странно трактующих высказывание апостола Павла выходит, что
мужчина спасется сам по себе, он и так хорош, а женщине надо еще и детей
родить. Но это, конечно, неправильно. Ведь это совершенно убогое
понимание фразы, вырванной из контекста Священного Писания. Она просто
не может толковаться и читаться в том смысле, что женщине надо быть
исключительно репродуктивной машиной и в том якобы состоит главная ее
заслуга перед Богом. Ведь в противном случае для нас идеалом
христианской семьи должна стать мусульманская семья или люди племени
мумба-юмба. Именно они живут установкой: чем больше детей, тем
вероятнее, что хотя бы часть из них не умрет, останется в живых и, как
следствие, род будет продолжаться. Только что в этом от христианства? — Но бездетные супруги часто ощущают, что в их жизни не хватает чего-то очень важного… —
Да, когда в семье нет детей — это связано с очень большим человеческим
страданием. Потому что в христианских семьях очень хотят иметь детей,
исходя из самой природы христианского брака. Он осмысляется как брак, в
котором любовь — это прежде всего любовь жертвенная, приносящая себя
кому-то. И дети — тот плод брачной любви, которому родители могут себя
отдать. Когда этого не случается, супруги действительно чувствуют свою
неполноту и неполноценность. Может ли быть это наказанием Божьим? Далеко
не всегда. Могут ли эти семьи толковать бесчадие как поношение в
ветхозаветном смысле? Думаю, что ни в коем случае.
Наказание или Промысл?
—
Однако мнение, что детей нет за какие-то грехи или проступки, можно
услышать как от верующих людей, так и от тех, «кто ни во что не верит»… —
Это происходит потому, что хотя Христос и пришел на Землю 2000 лет
назад, и нам было даровано Евангелие, но до сих пор по своему
внутреннему содержанию человечество смотрит на мир вполне ветхозаветно.
Даже язычески. Что по сути примерно одно и то же. Ведь и в языческой
семье, и в ветхозаветной — бесчадие, то есть прерывание рода,
воспринималось как следствие какого-то личного духовного несовершенства.
В христианстве этого быть не может. Но у нас есть такое понятие, как
Промысл Божий, который нам неведом, который мы постигаем, только
оглядываясь назад, понимая, что нечто, казавшееся нам горем, лишением и
катастрофой, на самом деле имело иную цель. Таким вот странным,
удивительным образом Промысл Божий провел нас между страшными, тяжелыми и
невыносимыми испытаниями — и вдруг явил через это познание Божьей
любви, Его заботу о нас. Датский философ, христианин Сёрен Кьеркегор
написал однажды: «Если Бог не есть абсолютная любовь везде, во всем, то
никакого Бога нет. Но если Бог есть любовь, то совершенно не страшно Его
не понимать. Ты можешь доверять Ему, не понимая». И мы порой не можем
вместить Промысл Божий о нас, не можем его понять. Но если человек
определил главное в своем отношении к Богу, если понял, что Он для него
есть Любовь, тогда этот человек сможет принять всякую скорбь из Его
руки, в том числе и бездетность. Как некий крест, как некое
осуществление себя иным способом, иным путем, нахождение излияния своей
супружеской любви на что-то иное или на кого-то другого. Например, можно
взять на воспитание ребенка. — Многих останавливает то, что они не сумеют полюбить чужого ребенка… —
Возможностей и способов любить много. Другое дело, когда человек хочет
любить, обладая, то есть владеть ребенком, как некой собственностью. Так
происходит порой и с кровными детьми. Родители думают: «Это наш
ребенок, а значит — он должен быть нашим трафаретом, объектом наших
амбиций. Мы хотим, чтобы он соответствовал нашим чаяниям: учился в
определенной школе, Вузе и так далее». И они не видят и не слышат, чего
же хочет сам ребенок; не замечают, что ребенок смотрит на мир
собственными глазами; что у него восторженно бьется сердечко и его
восхищают те вещи, которые родителям недоступны. И так родители проходят
в жизни мимо своего ребенка, при этом, конечно же, по-своему любя его.
Потому-то
люди и боятся взять в семью чужого ребенка. Прежде всего они боятся,
что ребенок не будет их собственностью, их тенью. А нужно любого ребенка
— кровного ли, приемного ли — видеть как не своего, а Божьего, уйти от
чувства собственности по отношению к нему. Только тогда можно
по-настоящему полюбить. И тогда не будет боязни в вопросах усыновления.
Если женщина не может родить сама, она может спасти того, у кого нет
родителей, и забыть о своей бесплодности. Забыть, прижимая этого ребенка
к своей груди, даря ему тепло и ласку, но не присваивая его себе.
Усыновление — это не просто выход для бездетной семьи, это ее счастье и
христианская обязанность. Детей, нуждающихся в заботе, можно любить,
даже если их не дали тебе в руки. Их можно посещать в детских домах, в
сиротских приютах и дарить свою нежность, внимание, время. Наверное,
Господь стремится сделать так, чтобы родители, у которых нет детей, и
дети, у которых нет родителей, нашли друг друга.
О нашем доверии Богу
— Желание иметь дитя, продолжение себя — это больше, чем желание, это инстинкт, с которым трудно бороться... —
Конечно, мы все — люди плотские, и в нас, кроме духовной, есть и
инстинктивная, животная жизнь. И женщине в этом смысле гораздо сложнее,
потому что вся ее природа предрасположена к деторождению. Но если она
будет постоянно заниматься самокопанием, надавливать на болевую точку
своего природного инстинкта, вновь пробуждать в себе желание самой
родить, выкормить грудью, тогда она неизбежно дойдет до отчаяния. Нужно
пытаться перебороть отчаяние, осознавая, что Господь нас понимает,
участвует в каждом мгновении нашей жизни. Каким образом — я не знаю, но я
верю в это.
Мы не знаем, почему одним что-то дано, другим нет;
почему одни рождаются богатыми, другие нищими, одни здоровыми, другие
больными. Во всех ситуациях — это вопрос нашего доверия Богу, нашего
следования за Ним и возможности поиска того, чего ты действительно
хочешь. Если любить, а не приобретать эту любовь, тогда выход есть. Если
же ты хочешь присвоить любовь себе, то ситуация оказывается одинаково
безвыходной и у тех людей, которые могут родить, и у тех, которым это не
удается. — Да, но многие женщины зациклились на своей боли и желании родить. Они глухи к любой аргументации. —
Понятно: «Мы хотим просто родить, использовать себя как матку, дающую
потомство». Но это, простите, чисто животное стремление, а в человеке
должно быть нечто иное, более высокое. Если тебе не дано — что ты
сделаешь?! Надо перед Промыслом Божьим проявить смирение и учиться жить
таким, каким тебе Бог дал — и тогда ты будешь жить. — Но общество диктует стереотип: семья предполагает наличие детей. Без них — уже не семья. —
Вот это совершенная неправда. Семья существует и тогда, когда нет
детей, но есть любовь двух людей, есть несение общего креста и тягот
друг друга. Я знаю священнические бесплодные семьи. И люди несут свой
крест. Тем более что вокруг них столько людей, нуждающихся в
человеческом тепле и заботе.
Согласитесь, что не все люди имеют
семью. Многие остаются вообще одинокими, не имея ни детей, ни мужа или
жены. При этом у них есть шанс не чувствовать себя обделенными. В
русских семьях существовала традиция, по которой не вышедшая замуж
девушка жила в семье замужней сестры или женатого брата, помогала
нянчить детей, воспитывать их и была для них лучшей и любимейшей
тетушкой. Так что неполнота ее жизни растворялась в полноте жизни семьи
близких. — Тем не менее, в целом общество смотрит косо и на многодетных, и на бездетных… —
Мне так не кажется. Общество проблема бездетности не волнует. В
основном волнуются родственники — теща, свекровь. Волнуются из чисто
эгоистических соображений: им хочется внучков понянчить. А вопрос
многодетных будоражит общество потому, что людям кажется, будто их
объедают те, у кого большие семьи. — По статистике бездетность — частая причина разводов. —
Причина разводов — это нелюбовь, это нежелание той любви, о которой
говорит нам Христос, это стремление к присваивающему чувству. А если в
конечном итоге присвоить нечего, то для таких людей нет дальше
перспективы. Так что речь вовсе не об отсутствии детей. Разве мало
браков, которые распадаются, несмотря на наличие детей? — То есть семья — это муж, жена и их чувства. А детей Господь дает им в дар? —
Да, кому-то дает. А у кого-то потом забирает. И эти родители остаются
осиротевшими без своих детей, и это труднее бездетности. У кого-то рано
забирает родителей. Мир, он же очень сложен, скорбен, и его совершенно
невозможно по полочкам разложить. Да, было бы хорошо, когда счастливые
родители любили бы своих детей, а они бы слушались своих родителей, и
все бы жили долго и счастливо. Но мы живем в реальности, в которой
бессмысленно мечтать о благополучной жизни, ставить себе цель достичь
ее. Бог не обещает нам благополучия, о нем нет ни слова в Евангелии.
О чудесах
— Значит, супругам, если у них не получается с деторождением, стоит оставить мечты родить ребенка? —
Но в нашей жизни всегда есть место чуду. Тем более, если речь о молодой
семье, жизнь которой еще не определилась окончательно. У таких людей
должна быть надежда на чудо, на милость Божию. В моем приходе были
случаи, когда родители со всеми минусами здоровья, с медицинскими
заключениями о бесплодии, все же рожали. Рожали по обету, по молитве, и
очень часто рожали, потому что обращались в монашескую республику Афон. В
монастырь Хиландар, где из гроба святого Симеона Мироточивого, отца
святого Саввы Сербского, уже много-много столетий растет виноградная
лоза. В принципе, мне не свойственны разговоры о чудесах: смущает некая
экзальтация в этих вопросах. Но тут уже ничего поделать не могу. Сам,
несколько раз лично бывая на Афоне, привозил из Хиландара засушенные
ягодки винограда. И с иконой святого Симеона, с молитвой давал их
некоторым нашим прихожанам, которые, исполнив сорокадневное правило
поста и молитвы, потом вкушали эту ягодку, причащались и… зачинали
детей. У меня в приходе таких случаев несколько.
Но чудо дается,
если действительно есть плод молитвы и великое упование на Бога. Не
вырывание у Бога: «Дай во что бы то ни стало!», а готовность принять Его
любое решение: «Да будет воля Твоя!»! Главное — бездетная семья не
должна чувствовать себя неполноценной. Супруги всегда должны помнить,
что если Бог есть любовь во всем, то можно Его и не понимать, но нужно
жить, спокойно Ему доверяя.
