Балагуры, паяцы, а попросту – шуты. При дворах русских царей они были столь же популярны, как и при дворах европейских монархов. Чаще всего в шутах ходили провинившиеся перед государями вельможи. А нередко распоряжение «принять на себя шутовство» подразумевало «работу по совместительству».

[]

Писатель Лев Бердников отмечал, что при дворе Петра Великого, к примеру, «штатных потешников», которые исполняли бы исключительно шутовские обязанности, вовсе не значилось: «шутовской князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский одновременно являлся начальником Преображенского приказа; князь-папа Н. М. Зотов имел чин действительного тайного советника и титул графа; шутовство… почиталось как своего рода государева служба».

За ее усердное несение цари нередко жаловали придворных массовиков-затейников денежными подарками да земельными угодьями. Для особо отличившихся даже специальные награды учреждали. Известно, что тот же Петр удостоил Ю. Ф. Шаховского ордена Иуды, самолично его для такого случая придумав.

Царица с пошлыми запросами

Но царя-реформатора превзошла, пожалуй, в изобретательности императрица Анна Иоанновна. Ей впервые пришло в голову сделать шутейный орден Св. Бенедетто пародией на одну из самых почетных государственных наград. Внешне он был почти точной копией ордена Св. Александра Невского: небольшой крест на красной ленте. Но кому и за что государыня вручала сию награду?

Те, кто читал роман И. И. Лажечникова «Ледяной дом», наверняка получили представление о ее «чувстве юмора»: Анну Иоанновну больше развлекали откровенные пошлости и дикие выходки со стороны шутов, нежели подлинное остроумие. Из желания ей угодить они могли по несколько раз на дню устраивать перебранки, драки, таскать друг друга за волосы и награждать тумаками. Глядя на эти потасовки, императрица веселилась от души и, видимо, снимала стресс, вызванный непрестанными радениями о благе государства. Она нередко приказывала шутам раздеться догола, усесться на лукошки с яйцами и кукарекать. Это было ее любимое развлечение. Другой вариант: поставить шутов в ряд и бить их по ногам палкой до тех пор, пока все не падали.

Многие придворные забавники с грустью вспоминали императора Петра I, ценившего в каждом из них прежде всего умение «резать правду-матку», высмеять пороки вельмож. В «Комеди-клабе» от Анны Иоанновны действовало нерушимое правило: «Государи за весельем к шутам прибегают, а ума чужого им не надобно». Другими словами, от шутов требовался креатив в стиле «глупо и смешно». Как ни парадоксально, но орден Св. Бенедетто получали далеко не глупцы, а те, чей ум и находчивость были вне конкуренции. Среди прочих – Ян Лакоста (в некоторых упоминаниях – Ян Д`Акоста) и Адамка Педрилло. Они в свое время потешали Петра, от них не отвернулась и Анна.

Розыгрыш как судьба

Символично, что служба итальянца Пьетро Мира при дворе российской императрицы началась 1 апреля 1732 года в День дурака. Кем, как не дураком, ему теперь предстояло состоять при ее величестве? Если в шуты к Петру Великому он попал совсем еще юношей, то к Анне Иоанновне – пожилым, видавшим виды пройдохой. О том, где он пропадал в период «от» и «до», история умалчивает.

Среди придворной знати итальянские представления в жанре комедии дель арте пользовались успехом. Пьетро Мира исполнял в них роль персонажа по имени Петрилло. И своим неблагозвучным псевдонимом «Адамка Педрилло» он был обязан исключительно русской публике. Надо сказать, что вопреки похабному прозвищу Педрилло не относился к извращенцам. У Адамки была жена. Их брак никак не тянул на образцово-показательный, истеричная и неверная супруга портила Пьетро немало нервов, но он берег семью и всюду возил ее за собой.

Рассказы о некоторых его проделках дошли и до наших дней. О козьих родинах, к примеру, когда он объявил, что женат на козе, а потом пышно праздновал появление на свет «первенца»-козленка. Или о «наезде» на бывшего кабинет-министра А. П. Волынского: Педрилло на глазах у всего бомонда боднул его головой в живот. Завязалась драка во вкусе Анны Иоанновны, и та не преминула похвалить Адамку за храбрость. Также он отличался шулерскими способностями, благодаря которым сумел в несколько раз увеличить свое состояние. Даже императрица поручала ему держать за себя банк.

Тем не менее, в планы стареющего итальянца не входило заканчивать свои дни в чужой стране. Сколотив приличный капитал, он вернулся на родину и открыл трактир. К шутейному ремеслу после этого он уже не возвращался.

Дуракам закон не писан

«Ну, что я, по-вашему, должен с ним сделать? Он же дурак!» – так характеризовал Яна Лакосту еще император Петр Великий в ответ на многочисленные жалобы придворных. Еврей по происхождению, Лакоста даже с государем оказался на короткой ноге и звал его кумом. Что уж говорить о царском окружении: оно было постоянным объектом его язвительных насмешек. Яна ненавидели и боялись все бояре за то, что, по их разумению, только он и никто другой вдохновлял государя на состригание ветхозаветных бород и укорачивание кафтанов. Да что там вдохновлял – сам на пару с Петром ловко орудовал ножницами, озвучивая процесс отборными прибаутками.

Потехи ради Петр Алексеевич назначил Лакосту «королем самоедов». Униформой шута стал национальный костюм северного племени, и появлялся Ян на пирах и празднествах всегда в сопровождении такой же колоритной «свиты». Впоследствии императрица Анна, обожавшая этническую экзотику, повелела Лакосте разъезжать по Петербургу на оленьих упряжках.

За словом в карман он никогда не лез. Когда у Лакосты кто-то из царедворцев потребовал не валять дурака, тот пожал плечами: «Да не я один этим занимаюсь – вы тоже. Только по разным причинам: у меня недостаток в деньгах, а у вас – в уме».

Когда у него спросили, не боится ли он, у которого при кораблекрушениях погибли дед и отец, отправляться в морские путешествия, Лакоста осведомился у любопытных, где умерли их предки. Ему ответили: «Дома, в постели». «Ну, и как же вы теперь не боитесь каждую ночь ложиться в постель?» – закончил Ян.

А вот другому знаменитому шуту – Ивану Балакиреву шутейных орденов, судя по всему, не досталось, невзирая на то, что он делал свою «дурацкую» карьеру параллельно с Педрилло и Лакостой. В «Ледяном доме» Лажечникова можно прочесть следующее: «Старых заслуг его не помнят. Иностранные шуты, Лакоста и Педрилло, отличены какими-то значками в петлице, под именем ордена Бенедетто собственно для них и учрежденного. А он, любимый шут Петра Великого, не имеет этого значка и донашивает свой кафтан, полученный в двадцатых годах»…

Балакирев переживал напрасно. Регентша-правительница Анна Леопольдовна, сменившая в 1740 году на российском престоле Анну Иоанновну, осудила свою предшественницу за унижение человеческого достоинства царских забавников. Она наградила их щедрыми подарками и отпустила на все четыре стороны. «Дурацких» орденов в России с того момента больше никто не учреждал.

Автор: Cвeтлaнa Уcaнкoвa