 Автор: СВЕРДЛОВ Димитрий, священник
Сегодня «Фома» поднимает очень важную тему — значение и причины страха в
жизни человека вообще и в религии в частности. Страх — одно из основных
ощущений, переживаний, состояний человека, одна из его базовых эмоций, —
скажет психолог. Кроме того, страх, и об этом совершенно справедливо
говорится в редакционной статье, — одна из главных движущих сил человека
в его религиозном поиске.
[]
Но хорошо ли это? Попробуем найти
ответ на этот вопрос в Библии. Любопытно, что страх — это первая прямо
названная в тексте Библии эмоция человека. Дело происходит на первых
страницах еще Ветхого Завета, когда речь идет о сотворении Адама и Евы, и
в связи с трагическими событиями в Эдемском саду, где разыгрывается
драма их грехопадения. Текст Библии косвенно указывает на разные
положительные эмоциональные переживания первых людей (И увидела жена,
что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно… Быт
3:6). Но первая прямо названная эмоция — страх — вводится в однозначно
отрицательном контексте: после того, как Ева, а затем Адам, съели
запрещенные плоды от дерева познания добра и зла, они услышали голос
Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и
жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог
к Адаму и сказал ему: [Адам,] где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в
раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся (Быт 3:8–10).
[more]
Итак,
страх, по Библии, впервые проявляется у человека так или иначе в связи с
грехопадением, то есть в контексте несовершенства человека. Уже одно
это не может делать страх ни единственным, ни идеальным — скажу
современным языком — мотиватором на пути к Богу.
Об этом много
сказано в Новом Завете. Хорошо помню цитату из отца Андрея Кураева: «На
страницах Евангелий чаще всего из уст Спасителя и Божиих вестников мы
слышим призыв: Не бойтесь! С этими словами Ангел явился Захарии,
будущему отцу святого Иоанна Предтечи. С этими словами Архангел предстал
Деве Марии в Благовещении. С этими словами Воскресший Спаситель явил
Себя апостолам…»
Безусловно, место страху есть в духовной жизни
человека. Все мы хорошо помним слова из Ветхого Завета: начало
премудрости — страх Господень (Притч 9:10). И эта мысль очевидно верна.
Страх Бога, страх оскорбить Бога, страх пренебречь любовью Божьей, страх
остаться без Бога, страх греха, страх наказания — это все мотивы
человеческого поведения, которые могут и должны «работать» на спасение.
...приходит
некто из дома начальника синагоги и говорит ему[Иаиру]: дочь твоя
умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не
бойся, только веруй, и спасена будет... (Лк 8:49–50)
Но если Бог
есть любовь — то страх уже не может быть единственной движущей силой для
ищущего спасения человека. Те слова, которые я процитирую ниже,
находятся на последних страница Нового Завета, и, может быть, оттого так
часто забываются, что редко прочитываются?..
В любви нет страха…
Да-да… В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому
что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви. Это слова
Первого Соборного послания апостола Иоанна Богослова (4:18). Бог-любовь
возвел отношения любви на первое место в иерархии ценностей, любя
человека, Он ждет от человека такого же отношения к Себе: ты уже не раб,
но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа — это
апостол Павел, в своем послании к Галатам (4:7). А это уже сам Христос: Я
уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его;
но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца
Моего (Ин, 15:15)
Все-таки совсем другой тип отношений, и
отношений межчеловеческих, и, в первую очередь, другой тип отношений
человека с Богом проповедует Евангелие в качестве актуальной духовной
задачи — не отношения страха, и не отношения рабства… Будем любить Его,
потому что Он прежде возлюбил нас — вот христианский идеал, цель,
задача…
А страх… Страх, да, с момента грехопадения он неизбежно
присутствует в мире падшего человечества. И главная компонента этого
ощущения (наверное, справедливо его возводить до переживания ужаса) —
это глобальная, всеобъемлющая проблема страха смерти, а точнее — страха
небытия. Но говоря об ужасе перед небытием, нельзя не говорить о том,
что, собственно, смысл всего христианства и заключается в том, что
Христос решил проблему смерти Своим воскресением — и нам предложил это
же решение, обещав христианам бессмертие и Царство Небесное. Христианин
уже не может испытывать ужас перед смертью и перед небытием. Потому что
ему указан выход.
Часто именно за этим и приходит человек в
религию, в Церковь. Столкнувшись с глобальным ужасом небытия, человек
ищет в христианстве путей преодоления этого ужаса. И тут результат может
быть различным. Многие получают в Церкви то, за чем приходят, но многие
получают в нагрузку, увы, и новые проблемы — новые страхи. На мой
субъективный взгляд, православная культура сегодня излишне активно и
далеко не всегда обоснованно оперирует страхами. Православного пугают
всем: бесами, сковородками в аду, ИННами, концами света, нездоровьем и
болезнями детей… Педагогика страха («не греши, а то корова сдохнет») —
часто единственное оружие малоопытного духовника. Оружие сколь
недостойное, столь и неэффективное — боящийся человек внутренне скован,
он слеп, потому что его внутренний взгляд не способен видеть ничего,
кроме предмета своего страха. Его богоданный разум подавлен, и он не
может качественно совершать дело своего личного покаяния, которое есть
преображение духа в направлении любви и радости.
Интересно, что
когда человек приходит в религию, даже не нахватавшись ложных и ненужных
страхов, один новый, но отчасти обоснованный страх все же ему может
открыться. Этот тот страх (или даже ужас), о котором писали Толстой и
Достоевский — страх самого себя. Действительно, познание Бога, даже
относительное, открывает человеку море собственных несовершенств. И это
видение себя в новом, нелицеприятном, свете, особенно по контрасту с
прежней самоуспокаивающей позицией «у меня все хорошо», может рождать
довольно тяжелые переживания. А незнание методов работы с
несовершенствами вполне может рождать страх или даже ужас. А также
уныние. Этим состояниям можно противопоставить святоотеческий призыв «не
отчаивайся!» и веру в Божию любовь, которая принимает и прощает
грешного человека, но для этого надо быть погруженным в церковную
традицию, имеющую опыт преодоления таких состояний.
Нежелание или
неспособность к преображению личности часто влечет за собой букет
различных подмен. Эмоциональная погруженность в суррогатные переживания,
в том числе увлечение культурой «хоррора», весьма эффективно отвлекает
человека от внутреннего хаоса и ужаса. И еще от одной вещи может
квалифицированно отвлечь фильм ужасов — от ужаса неустроенности реальной
жизни. Настоящим «фильмом ужасов» может быть темный двор вечером в
рабочем поселке, станица Кущевская, приемный покой больницы скорой
помощи, казарма срочников в воинской части, дом престарелых, детское
онкологическое отделение… А также камера СИЗО, «обезьянник» в местном
отделении милиции, кабинет коррумпированного чиновника или депутата,
гламурный клуб, который по сути — точка сбыта героина…
Столкновение
с ужасом реальной жизни опасно: возможно, в какой-то мере оно обязывает
человека к участию, что многократно усиливает эту опасность, и
соответственно, страх; или рождает в человеке ощущение беспомощности,
что тоже приводит к новому витку страха. Ужас же хоррора — это вполне
безопасный ужас, он происходит на экране телевизора и не требует от нас
какого-либо вмешательства и работы по улучшению реальности. Это игра в
ужас. В общем, реальность сложна и неприятна, и в очередной раз
выталкивает человека в виртуальный мир. Но это не жизнь, это подмена.
|
