Про Бандитский Петербург все наслышаны. Пора поговорить про бандитскую Москву.

[]

 Мне твердят: «Живи и будь попроще»,
 Только им, наверно, невдомёк -
 Родом я из Марьиной из Рощи,
 Это значит – от беды на волосок.
(Песня Влады Московской «Адресок».)

 Ты увидел, услышал – как листья дрожат?
Твои тощие, хилые мощи,
 Дело сделал своё я – и тут же назад,
 А вещи – тещё в Марьиной Роще.

 (В. Высоцкий)

 Почему так много воровского шансона связано с одним из районов Москвы?

 Ах ты, шконочка, ах ты, шлёночка,
 А на воле осталась девчоночка.
 И колечко, ей мною подарено.
 Я вернусь к тебе, роща Марьина

 (Е. Кемеровский)

 Этой истории тоже много столетий. Не нужно беспокоиться – здесь это будет одним абзацем. Но репутация этого места всегда была одна – от лесных разбойников до Глеба Жеглова с Шараповым из «Места встречи». Только на мгновение вспомним Федора Кошку, чей младший сын стал родоначальником линии и Романовых, и Шереметевых. С именем другого сына – Федора Голтяя – связано само название места.

[more]

 Легенды немного разнятся, но все они говорят о том, что приглянулась Голтяю крестьянская девушка Мария. Возможно, он взял ее в жены против желания, а она убежала в лес, сколотила банду и стала разбойничать. Имя жены боярина Голтяя неизвестно, зато хорошо известно, что одна из его дочерей вышла замуж за великого князя Московского Василия. Вряд ли в княжеские хоромы взяли дочь от матери-разбойницы. Тем не менее легенда строго гласит, что Марья полюбила другого, сколотила шайку, дальше – варианты с леденящими душу деталями.

 Русский поэт Василий Жуковский придумал свою историю. В его сентиментальной повести «Марьина роща» действует все та же Марья, но не атаманша, а обиженная девушка. Вместо боярина Голтяя – мифический злой боярин Рогдай, а также прекрасный певец Услад. Барышни рыдали над полными страданий страницами.

 А грабить там было что. В этих изначально непроходимых лесах была дорога на Дмитров и Сергиев Посад, которая была торговой. А в Лавру могли отправлять и царскую казну. По дороге была особо опасная точка – Красная сосна, там было главное разбойничье логово, там чаще всего и поджидали лихие люди. Даже в конце 19 века об этом месте писали: «Место это так насижено для грабежа, что доселе на нем держат ночной пикет из окрестных крестьян, по очереди собираются с дубинами». С тех пор осталась улица Красной Сосны.

 Жил там и обычный ремесленный люд – «бобыли беспашенные, кормятся на Москве всякими промыслы и работою»: квасники, овчинники, холщевники, котельники, скорняки, лудильщики, иконники, позолотчики. Земли уже принадлежали Черкасскким. Налогов ремесленники, правда, не платили – князь Яков Куденетович разрешил. Прочие московские труженики были этой ситуацией недовольны, резко выступали, был даже специальный Земской собор, который обязал марьинцев платить в казну.

 В середине XVII века – еще не легче, сюда перевели Божедомку – место захоронения неопознанных трупов. Церковь Воздвижения Креста (или Ивана Воина) на Божедомке стала местом сбора, хранения и опознания мертвых тел, особенно жертв преступлений и несчастных случаев. Тела хранились в специальных амбарах в надежде на опознание, а отпевали только два раза в год. Хоронили тела погибших в монастырской земле обычные жители, они же и поминали. При этом распространялись зловещие слухи о том, что здесь гуляют покойники, они же и нападают на прохожих.

 Когда Елизавета из-за жалоб прикрыла морг, традиция все равно сохранилась. Жители Рощи собирались на «семик» – на седьмую неделю после Пасхи для поминовения усопших, и это потихоньку трансформировалось в праздничные гулянья с ярмарочными балаганами. Тут появились и первые трактиры, зашумели песнями и танцами цыгане, которые обжили здесь собственный уголок.

 Продолжалось это ежегодно за исключением 1813 года, когда французы были в Москве. Надо сказать, что наполеоновские солдаты побаивались появляться в Марьиной Роще – и не случайно. Однажды попробовали туда заявиться французские мародеры – и сами же были перебиты и ограблены.

 Зато через Рощу и кладбище для своих был проход-лазейка, чтобы быстро покинуть захваченный и горящий город.

А потом через Марьину Рощу прошла первая в России железная дорога. Тогда уже земли принадлежали все тем же Шереметевым. Тогда к Александру Шереметеву подошел адмирал Евгений Алексеев (будто бы внебрачный сын царя Александра II) и предложил выкупить эти земли. Тот опрометчиво согласился, надеясь на развитие дачного дела, которое не помешало бы и соседней усадьбе Останкино. Однако же земли оказались выкуплены по дешевке французским банком «Лионский кредит», владельцам же дороги пришлось выкупать землю по более высокой цене. Может быть, сам воздух в Марьиной Роще такой, что даже адмиралы ведут себя не слишком благочинно? Попадает человек в место, где на каждом углу можно купить фальшивые документы или поддельные ассигнации и сам преображается?

 Тем временем увеселения в Марьиной роще продолжались, открывались новые кабаки, существовало множество воровских притонов, но обычная публика тоже любила здесь погулять: те, кто посолиднее, пили чай из самоваров, молодежь могла уединится и принять чего покрепче.

 «В этой Марьиной роще все кипит жизнию и все напоминает о смерти. Тут, среди древних могил, гремит разгульный хор цыганок; там, на гробовой плите, стоят самовар, бутылки с ромом и пируют русские купцы» (Загоскин).

Трактиры, правда, как-то разом загорелись, но по чистой случайности все они оказались незадолго до пожаров застрахованы на крупные суммы. На страховые выплаты кабатчики начали строить жилье – плохое, конечно, но необходимое, поскольку район начал экономически развиваться. Впрочем, и новые здания продолжали гореть, и тоже оказывались предварительно задорого застрахованными.

 В первой половине 20 века ситуация не изменилась.

 «Киса, вся контрабанда делается здесь в Одессе на Малой Арнаутской», – уверял Остап Бендер своего незадачливого компаньона. Это он в 5-м проезде Марьиной рощи не был. Здесь могли сделать и подделку под контрабанду: так было с будто бы контрабандными французскими духами «Л’Ориган», производимыми неким Петром Шубиным.

 А другой предприимчивый господин-товарищ Иван Ланин конкретно занимался транспортным обслуживанием налетчиков под прикрытием постоялого двора для извозчиков. Эти налетчики грабили железнодорожные склады и с ветерком и удобством развозили награбленное по малинам и притонам. Тот же Ланин перепродавал краденых лошадей и держал подпольный цех, где перешивали краденую же одежду.

 Здесь, в кленовом багрянце, в осеннем огне,
 Сумасшествие Марьиной Рощи.
И поэтому нынче привиделся мне
 Полуночный московский извозчик (А. Розенбаум)

Другие умельцы занимались сбытом поддельных почтовых марок, которыми в Первую мировую заменили разменную серебряную монету. Занимались этим три брата Алексеевых. После революции они и вовсе раздухарились и подделывали ордера на обыски и реквизиции.

 Здесь они и попались. Злачное место еще долго оставалось таковым. Значительная часть событий романа Вайнеров и фильма «Место встречи изменить нельзя» происходит именно здесь, в Марьиной роще. Банда «Черная кошка» и награбленное здесь прячет, и засаду у Верки-модистки устраивают. «А теперь – Горбатый! Я сказал, Горбатый!» – говорит Жеглов, когда арестовывают банду, конечно же, тоже в Марьиной роще, на Трифоновской улице.

 А сейчас идет сериал «Марьина роща». Я не смотрела, но понимаю, что это все про то же – оригинальную, но правдивую историю этого уголка Москвы.

Только в 60-е годы прошлого века облик района начал меняться. Бараки заменили на хрущебы, воров арестовали, и сейчас Марьина роща – один из благополучных и совсем не дешевых районов Москвы. Здесь театр Райкина «Сатирикон», кинотеатр, где проходит КВН, церковь «Нечаянная радость».

Когда-то была поговорка: «В Марьиной Роще люди проще». Сейчас уже не так.

                                                                                                               Автор: Галя Константинова

                                                                                                             Источник: http://shkolazhizni.ru/