Преступление и наказание

Субботним утром 15 мая 1591 года весь Углич вздрогнул от тревожных ударов набатного колокола Спасской колокольни. Сторож Спасского собора Максим Кузнецов и священник Федот Афанасьев по прозвищу Огурец что было мочи били в набат. И стар и млад потянулись к кремлю. Колокол в те времена был подобен радио: по его звону люди судили, дурную или добрую весть он несет. Судя по ударам колокола, ничего хорошего ждать не приходилось. Так и оказалось: убили 9-летнего царевича Дмитрия, последнего сына Ивана Грозного и Марии Нагой. Брат царевны Дмитрий Нагой сообщил горожанам имена подозреваемых, и разъяренная толпа бросилась чинить самосуд. 

 

Без суда и следствия забили до смерти Данилу Битяговского, Никиту Калачова, Осипа Волохова и еще трех посадских людей.
 

Когда весть о расправе дошла до Бориса Годунова, тот распорядился провести расследование и наказать виновных. Было казнено двести человек, шестьдесят семей сослали в Сибирь. Пострадал и ни в чем не повинный колокол, которому к тому времени, как говорится в хрониках, было лет триста. Как подстрекателя к бунту колокол сбросили со Спасской колокольни, вырвали ему язык, отрубили ухо, наказали принародно на площади двенадцатью ударами плетей и тоже отправили по этапу в Сибирь. Сказывали, что виновные угличане почти год волокли опальный колокол на себе до самого Тобольска.
 

Друг декабристов

В Сибири к «заключенному» отношение было не лучше. Тобольский градоначальник Федор Лобанов-Ростовский велел запереть колокол в приказной избе и повесить на ней табличку с надписью: «Первоссыльный неодушевленный с Углича». Потом колокол повесили на колокольню церкви Всемилостивого Спаса. Позже «заключенного» перевели в другое место – на Софийскую соборную колокольню, где по причине резкого и громкого голоса в него отбивали часы и в случае пожара били в набат. Построенная в 1683-1685 годах соборная колокольня спустя сто лет развалилась, и острожник вместе с другими соборными колоколами был повешен на козлах, устроенных из бревен. Там-то в ночь с 27 на 28 апреля 1788 года он едва не растопился во время большого городского пожара, как другие соборные колокола. И только в 1797 году, когда была выстроена новая соборная колокольня, колокол занял на ней положенное место. Скорее всего, именно в это время на колоколе была по чьему-то распоряжению сделана надпись, рассказывающая об его истории. «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия, в 1693 году прислан из города Углич в Сибирь в ссылку во град Тобольск к церкви Всемилостивого Спаса, что на торгу, и потом на Софийской колокольне был часобитный, весу в нем 10 пудов 20 фунтов».
 

Со временем колокол стал тобольской знаменитостью. На него приходили смотреть приезжие, а сосланные декабристы находили в нем друга по несчастью и такого же, как сами, бунтаря.
 

В 1837 году по распоряжению епископа тобольского Афанасия колокол был снят с Софийской колокольни и подвешен возле архиерейского дома при Крестовой архиерейской церкви – под небольшим деревянным навесом. Перемещение состоялось по двум причинам. Во-первых, в 1837 году в Тобольске ожидали приезда наследника престола, поэтому для удобного обозрения этой исторической достопримечательности ее поместили на более видном месте. (Наследник, однако, колокол так и не осмотрел). Во-вторых, Крестовая церковь была недавно перестроена и не имела своего колокола, туда и определили «угличского узника». С тех пор колокол там и находился, сзывая мирян к богослужению. Благовест в него, особенно в тихую погоду и при молчании других колоколов, было слышно по всему городу. В 1890 году острожный перекочевал в тобольский музей и стал одним из его экспонатов.
 

Возвращение

Между тем угличане помнили о ссыльном колоколе. Не прошло и пятнадцати лет после смерти царевича Дмитрия, а горожане стали считать колокол страстотерпцем, безвинно осужденным на изгнание. Потихоньку начали раздаваться голоса о возвращении изгоя на родину. А накануне 250-летия со времени отправки колокола в ссылку угличане решили исправить оплошность предков и вернуть реликвию в Углич. Инициаторами стали краеведы и любители старины мещане Иван и Василий Серебренниковы, учитель Федор Киссель. Сорок уважаемых горожан подписали петицию министру внутренних дел, на собственные средства они готовы были организовать транспортировку изгнанника домой. Пока суд да дело, принялись гадать, куда определить колокол. Этнограф Ипполит Завалишин в своей книге 1862 года предлагал поставить его на центральной площади на специальном монументе и увенчать «крестом спасения» – в знак примирения с прошлым. Впрочем, у идеи имелись и противники, по мнению которых колокол надо было оставить в Тобольске. Мол, сибирский город приютил изгнанника, сроднился с ним, так стоит ли лишать тобольчан главной достопримечательности.
 

Однако инициаторы возвращения колокола не успокоились и бомбардировали Святейший Синод письмами. Некоторые из писавших были близки к императорскому двору, и среди них купец второй гильдии Л. Ф. Соловьев, проживавший в Санкт-Петербурге. Уроженец Углича и большой его патриот, он мечтал любыми путями вернуть колокол к 300-летнему юбилею и таким образом прославить родной город. С 1877 года Соловьев начал докучать этой идеей угличскому городскому голове и Угличской городской думе, но те считали возвращение колокола пустой затеей и ничего для этого не предпринимали. В ноябре 1877 года в своем очередном письме угличскому голове восемь угличан-петербуржцев предложили свою материальную помощь в возвращении ссыльного колокола на родину и даже вызвались сами съездить за ним в Тобольск. Такое же письмо получил и настоятель угличского собора отец Платон, но власти по-прежнему безмолвствовали. Тем не менее, неутомимый Соловьев не успокаивался, и спустя четыре года Угличская городская дума уполномочила его ходатайствовать во всех инстанциях о возвращении оговоренного колокола.
 

Ура!

Прослышав об инициативе угличан вернуть во что бы то ни стало колокол, тобольчане стали предпринимать обратные действия, дабы удержать «арестанта» в Сибири. Они стали выискивать в газетах и хрониках любые намеки на то, что колокол – не настоящий. Угличский ссыльный якобы расплавился при пожаре и был отлит новый колокол, ничего общего не имевший с оригиналом. Эта версия настолько утвердилась в людских головах, что некоторые историки долго еще сомневались в подлинности колокола из Углича вызывал. Только к 1892 году тобольчане согласились продать колокол за 600 рублей. Да и то лишь потому, что в преддверии 300-летия со дня ссылки колокола указ о его «амнистии» подписал сам император Александр III. А кто посмел бы перечить государю?! В Тобольске варшавский студент Флориан Ляхмайер изготовил муляж колокола из папье-маше. Специально под него в тобольском кремле построили колокольню, сохранившуюся до наших дней. Муляж и ныне хранится в Тобольском историко-архитектурном музее-заповеднике). В Сибирь отправилась делегация угличан за многострадальным колоколом.
 

Углич стал готовиться к торжественной встрече. На берегу Волги, напротив Спасо-Преображенского монастыря, были выстроены специальные мостки и пристань, куда должен был причалить пароход с колоколом. «Ярославские епархиальные ведомости» так писали о долгожданной встрече горожан с изгнанником: «20 мая в 11 часов ночи, во время перенесения колокола с парохода на южный вход паперти Спасо-Преображенского собора, двухтысячная толпа народа сопровождала колокол неумолкаемым «Ура!» К 10 часам утра он был повешен на особо устроенном перекладе, а в собор прибыло все городское духовенство и все представители городского и общественного правления». В городе по случаю возвращения ссыльного колокола объявили гуляния.
 

Позже колокол стал одним из первых экспонатов Угличского музея древностей, открытого в церкви Димитрия на крови. Теперь это Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей.