|
Общего плана размещения декабристов в Забайкалье первоначально не было. Первая партия декабристов: Волконский С. Г., Трубецкой С. П., Оболенский Е. П., Артамон Муравьёв, Давыдов В. Л., Якубович А. И. и два брата Борисовых П. И и А. И. — была отправлена в Нерчинский завод, на Благодатский рудник. Прибыли они 25 октября 1826 года, а через пять дней начали работать в руднике.
[]
Нерчинск удивил декабристов своим роскошным Гостиным двором, построенным по указу Петра I. А Благодатка ввела в уныние. Никакой благодати здесь не было: хилые, покосившиеся избёнки, неухоженные дворы. Поначалу их было разъединили: Трубецкого и Волконского поселили отдельно от остальных, на частных квартирах. Но вскоре это не понравилось начальнику Нерчинских заводов Т. С. Бурнашеву, который усмотрел, что «преступники ходят по улицам и в тоне небезважном». 27 ноября он приказывает поместить их в казарме. Всех восьмерых разместили в одной тюрьме, разгороженной на «каюты» — маленькие «казенки-клетушки».
[more]
Начальник приказал содержать декабристов в особой строгости. У них отобрали не только бумагу, но и церковные книги. К их каземату он велел приставить четырёх часовых, которые находились там днём и ночью. Бурнашев не очень отличал декабристов от всех других. По существующему распорядку их в пять утра выводили в шахту. В ней они молотками долбили руду. А потом на носилках выносили её на поверхность.
Положение узников сделалось невыносимее, когда в феврале 1827 года надзор за тюрьмой был передан горному офицеру Рику, который из экономии перестал давать им свечи. Находиться же зимой с трёх часов вечера до семи утра без света в какой-то клетке, где можно задохнуться, представляло настоящую пытку. В ответ на просьбы о прогулках хамил, велел солдатам силой загонять их в каземат. Кроме того, Рик запретил всякие разговоры из одного отделения в другое. Декабристы объявили голодовку: наотрез отказались есть, в течение трёх дней ложились и вставали голодными. Когда об этом доложили Бурнашеву, он немедленно приехал. Его напугала их голодовка — с таким протестом отчаяния он ещё не встречался. Зарвавшегося Рика Бурнашев немедленно удалил, а на его место вызвал из Читы прапорщика Резанова. Резанов с удовольствие водил декабристов на прогулку, играл с ними в шахматы.
Весной 1827 года в Благодатку приехал генерал-майор Лепарский, ради декабристов назначенный на вновь изобретённую должность коменданта Нерчинских рудников. Лепарский, заботясь о здоровье узников, приказал посылать их работать «на чистом воздухе». Вскоре декабристов освободили от работ в шахте — заставили на поверхности перебирать руду, поставили на переноску отсортированной руды. О чём они очень сожалели. Под землёй было теплее, да и рабочий день был короче. Эта «урочная работа» была тяжелее, чем подземная, где какой-либо нормы им не устанавливалось, — необходимо было для выполнения «урока» перенести 30 носилок по пять пудов каждую. Такая работа была не каждому под силу.
На Благодатке декабристы пробыли до 18 сентября, а затем были отправлены в Читинский острог, куда прибыли 29 сентября 1827 года.
Пока первая партия декабристов «долбила» в Благодатке руду, в Читинском остроге готовились принять остальных узников. В Читу декабристы начали поступать с 28 января 1827 года. К началу 1828 года сюда прибыло 67 человек. В 1828 году поступило ещё 13, вскоре к ним присоединили и первых восемь, томившихся в Благодатском руднике. Всего через Читинские казематы (Малый, Дьячковский и Большой) прошло 86 узников, из них 75 декабристов, трое осужденных по делу о возмущении Черниговского полка, трое — по делу о возмущении Литовского пионерного батальона, четверо — по делу Оренбургского общества и один — по делу Астраханского тайного общества. Все осужденные были помещены в один Читинский острог, так как Николай I опасался, что под влиянием декабристов возникнет общий бунт всей Восточной Сибири.
Под временную тюрьму в Читинском остроге определили два дома. Один взяли в аренду у мещанина Мокеева, другой у отставного канцеляриста Дьячкова. Ещё два дома сняли под караульни. К весне оба дома-каземата были переполнены, в них проживало человек сорок. Была великая теснота: на нарах можно было спать только на боку. Обедать приходилось на разборном «столе», для которого вносили козлы и на них настилали доски. Из-за тесноты и столпотворения Лепарский попросил Петербург приостановить присылку новых узников до окончания строительства нового каземата. Траншеи под фундамент и ров для частокола декабристы копали сами.
К осени новая временная тюрьма — большой каземат — была готова. А «американскую» по эскизу Лавинского начали закладывать в Петровском заводе. Её строительство будет идти быстрыми темпами. А пока декабристы справляли новоселье в новом каземате Читы. Каземат размером 23×13 метров разделялся на пять горниц и сени, где стояли часовые. В четырёх комнатах («Псков», «Новгород», «Москва» и «Вологда») размещалось от 15 до 20 человек. Построен он был дурно: окна с решётками были без колод, их приделали прямо к стенам. Зато в нём вместо нар стояли деревянные кровати — их заказали на свои деньги. В общей комнате стояли большой стол и скамейки. В пятой «дежурной» комнате постоянно находились два унтер-офицера, осуществлявшие надзор за узниками и следившие за исправностью несения солдатами внутреннего караула.
Так как в Чите не было рудников, то ссыльным пришлось заниматься земляными работами. Декабристы благоустраивали читинские улицы, чистили конюшни, засыпали песком овраг — Чертову могилу, строили собственную тюрьму. Зимой, в холодное время, в особом помещении мололи муку на ручных жерновах. Здесь было положено начало артельного хозяйства, общими были деньги, продукты. В часы отдыха занимались огородничеством.
В начале августа 1828 года в Чите произошло таинственное событие. Из Петербурга спешно прискакал фельдъегерь. Но никого не привез и не увёз. Шло время, в судьбе декабристов ничего не менялось. Лишь в конце сентября эта тайна была раскрыта при обстоятельствах, не совсем обычных. Генерал Лепарский вдруг появился в казарме в полной парадной форме с новой лентой через плечо. Он собрал всех в кружок и объявил, что император высочайше повелел снять с узников кандалы. Унтер-офицер тут же принёс ключи, отомкнул замки, и кандалы с грохотом полетели в угол. Впервые за полтора года в каземате наступила тишина. А то при движениях стоял вечный звон, словно от гигантских шпор. Теперь кандалы были сняты со всех.
По поводу неожиданного летнего приезда фельдъегеря выяснилось следующее. У Николая I умерла мать. Выходя после литургии из храма, он приказал снять кандалы с тех декабристов, которые достойно себя вели. Приказ был отдан 8 июля, а в начале августа фельдъегерь уже был в Чите. Повеление императора озадачило коменданта. Снять кандалы с некоторых означало обидеть остальных. Снять со всех — можно навлечь на себя гнев, лишиться места. Лепарский отписал в Петербург, что поведение у всех отменное, а потому он просит разрешения снять оковы со всех. Разрешение было получено.
С приездом жен декабристов оживилась жизнь всего острога-селения. Дома приняли благообразный вид. Как на праздник съезжался торговый люд. В открывшуюся почтовую контору тройки приходили в мыле, посылки потяжелели. В них были книги, много журналов, разные необходимые вещи. Однажды привезли даже рояль, а потом и фортепьяно. Все посылки, вся почта шла на имя жен декабристов. Все они жили на одной улице, которая у жителей получила название «Дамской», теперешняя «Аянская».
Число декабристов, заключенных в Читинском остроге, несколько изменялось: вначале их было 84, потом осталось 70 человек. Первым отсюда выехал на поселение В. С. Толстой (14 мая 1827 года). 8 Января 1828 года увезли в Петербург (в крепость) А. О. Корниловича. В апреле 1828 года вышли на поселение 11 человек, осужденных по седьмому разряду; наконец 30 августа 1829 года выехал на поселение Ю. К. Люблинский.
Читинские узники в количестве 71 человека прибыли в Петровский завод 22 и 23 сентября 1830 года.
«Наконец, увидели мы, — описывает Петровскозаводскую тюрьму Розен, — огромное строение, на высоком каменном фундаменте, о трёх фасадах. Множество кирпичных труб, наружные стены — всё без окон, только в середине переднего фаса было несколько окон у выдавшейся пристройки, где была караульная гауптвахта и единственный вход. Когда мы вошли, то увидели окна внутренних стен, крыльца и высокий частокол, разделяющий всё внутреннее пространство на восемь отдельных дворов; каждый двор имел свои особенные ворота; в каждом отделении по 5−6 арестантов. Каждое крыльцо вело в светлый коридор, шириною в четыре аршина. В нём, на расстоянии двух сажен дверь от двери, были входы в отдельные кельи. Каждая келья имела семь аршин длины и шесть аршин ширины. Все они были почти тёмные оттого, что свет получали из коридора через окно, прорубленное над дверью и забитое железною решёткой. Было так темно в этих комнатах, что днём нельзя было читать, нельзя было рассмотреть стрелки карманных часов. Днём позволяли отворять двери в коридор и в тёплое время занимались в коридоре. Но продолжительно ли бывает тепло? — в сентябре начинаются морозы и продолжаются до июня, и поэтому приходилось сидеть впотьмах, или круглый день со свечою».
Дамы подняли такую тревогу по поводу недостаточной освещённости помещений, что царское правительство было вынуждено уступить, и, наконец, было разрешено прорубить окна на улицу в каждой камере.
Декабристов два раза в день выводили на работы. Они ремонтировали дороги, рыли канавы для стока воды, так как почва была сырая и болотистая, выполняли и другие земельные работы. Вблизи каземата находился дом, приспособленный под мельницу. Зимой декабристов партиями вывозили сюда молоть на ручных жерновах муку. Вопреки сложившемуся мнению, декабристы на заводе не работали — их туда не допускали, боясь возможного влияния на рабочих. Лишь однажды, когда на заводе остановилась машина, в цех допустили Н. А. Бестужева и К. П. Торсона, которые её починили.
Также декабристы обрабатывали большой артельный огород, расположенный вблизи каземата и огороженный высокой оградой. На тюремном дворе имелся большой дом, в котором узники устроили мастерские: переплётную, столярную, слесарную, токарную. Здесь каждый из них занимался ремеслом в соответствии со своими желаниями и наклонностями.
Хотя окна в камерах и прорубили, они были небольшими и чуть ли не под потолком. Так как для чтения в камерах было чересчур темно, то поневоле ссыльным приходилось заниматься чем-нибудь другим. Преимущественно в это время декабристы и занимались различными ремёслами, которые были ими изучены.
Праздная жизнь, которую волею-неволею должны были вести в тюрьме декабристы, не удовлетворяла их. Появилась декабристская школа. «Долгих и многих трудов стояло нам, — пишет М. Бестужев, — уговорить старого коменданта — позволить учить детей, и таким образом, делая пользу, занять себя, и употребляя благодетельно время нас тяготившее. Постоянное «не могу» было ответом. Наконец, дело уладилось: придумали законную лазейку, так чтобы и волки сыты, и овцы целы. Он согласился на обучение детей церковному пению. Вследствие этого распоряжения, Свистунов и Крюков (Николай), отличные музыканты и певцы, составили прекрасный хор певчих. А так как нельзя петь, не зная грамоты, то разрешено учить читать (только). Мы с братом взяли на себя обучение, и дело пошло так хорошо, что многие дети горных чиновников поступали первыми в высшие классы Горного института и других заведений».
В 1839-ом году кончился срок заключения декабристов в каземате Петровского завода. Очень многие из них, осужденные на меньшие сроки, оставляли Петровскзаводскую тюрьму значительно ранее.
Декабристы, выходящие из тюрьмы по окончании срока заключения, отправлялись на поселение в различные места Сибири и получали там возможность входить в более близкое соприкосновение с местным населением.
Источники: biofile.ru, ru.wikipedia.org, protown.ru
http://diletant.media/
|
